Центр Мешалкина: о нехватке сердец и «президентских» операциях
Центр Мешалкина расширяет спектр работы. Теперь кардиологи принимают пациентов по «скорой» и отправляются на выездную диагностику новорожденных. В интервью Sibnet.ru новый глава центра Александр Чернявский рассказал о смысле изменений и проблемах, тормозящих развитие кардиохирургии и трансплантологии, а также о том, почему операции по пересадке сердца за Уралом делают только 15% нуждающимся.
В мае 2019 года Александр Караськов покинул должность руководителя федерального медицинского центра после двух десятков лет работы. Исполняющим обязанности руководителя назначен Александр Чернявский, до этого возглавлявший центр хирургии аорты и коронарных артерий в составе НМИЦ им. Мешалкина.
— Александр Михайлович, каким Вы приняли центр, какие были главные проблемы?
— Нельзя сказать, что я принял клинику в развале. Многочисленные проверки выявили ряд нарушений в организации закупок расходного материала. В какой-то момент начался острый дефицит расходного материала и инструментария. Были отменены сотни операций, поступили десятки жалоб в местный и федеральный минздравы, губернатору. Были пациенты, которые не дождались операций.
За первые пять месяцев года в клинике была выполнена только четверть операций от годового плана. Многие боялись краха, что 2,5 тысячи сотрудников останутся без работы, а семьи без доходов...
Расследование хищений в Центре Мешалкина. СПРАВКА >>
— У Вас был какой-то антикризисный план?
— Я не учился быть директором. Но уже за несколько дней удалось подобрать команду, оптимизировали административно-управленческий штат — сократили фактически ненужные должности с большими зарплатами и расторгли трудовые отношения с теми, кто допустил нарушения, выявленные в ходе проверок ФАС, МВД, ФСБ.
Экономисты обеспечили контракты и поставку расходного материала. Сразу начали наращивать объемы операций. С заведующими отделений и руководителями подразделений приняли решение, что будем работать в усиленном режиме до сентября.
Люди откликнулись, были рабочие субботы и воскресенья. К 2 сентября ликвидировали отставание. Машина набрала оборот, и в середине ноября закончим выполнение годового плана.
— Какой план операций на этот год?
— По госзаданию мы должны выполнить 9180 операций высокотехнологичной медицинской помощи, не входящей в базовую программу ОМС, — это дорогостоящие и сложные операции, многие из которых делают в Сибири только в Центре Мешалкина. Например, малоинвазивная (через небольшой прокол) установка клапана сердца, которая стоит от 1,5 до 2 миллионов рублей.
Ещё около 12 тысяч операций в год — в рамках обязательного медицинского страхования: сосудистая хирургия, аортокоронарное шунтирование, стентирование коронарных артерий, простые виды операций при нарушении ритмов сердца, в виде установки одно- и двухкамерных стимуляторов.
— План операций из года в год одинаковый?
— По сравнению с прошлым в этом году объем операций увеличился примерно на 10%. Многие операции из госзадания постепенно передаются в систему ОМС.
— Этой квоты хватает на нуждающихся? Испытания первого в мире дискового сердца завершат в 2021 году
— Нет. Только 15% от нуждающихся больных с острым коронарным синдромом (опасное состояние с признаками инфаркта или стенокардии) проходят хирургическое лечение. Только 10-15% попадают к нам или в другие сосудистые центры для устранения стенозов коронарных артерий. Остальные пациенты проходят медикаментозное лечение, что не соответствует меркам и требованиям современной медицины.
В России в целом выполняется примерно половина необходимых объёмов операций по устранению нарушений ритмов сердца при различных видах блокад. Поэтому пациентов даже в Новосибирске нам хватит надолго.
— В чем причина — недостаток финансирования, врачей?
— Это многокомпонентная проблема. Например, мелкоочаговый инфаркт. Пациенты лежат в первичном сосудистом центре ЦКБ СО РАН или Бердской районной больнице. Там их лечат лекарствами и готовят к операции. За это время поступают более тяжёлые пациенты, которым срочно нужна операция, иначе они не выживут. Очередь первых отодвигается, да и медикаменты помогают, поэтому они не оперируются.
Но в мире существует золотой стандарт: всем пациентам со стенозом коронарных артерий необходимо устранять нарушение кровообращения. Это продлевает жизнь и улучшает её качество. И мы должны к этому стремиться.
— Сколько в годовом плане пересадок сердца? Доноров хватает?
— По количеству трансплантаций сердца в этом году за девять месяцев выполнили госзадание, Это уже лучший показатель — десять операций в год мы ни разу не делали. А до конца года всего планируем 13.
При этом потребность в год примерно 30 трансплантаций в Сибирском федеральном округе. Доноров не хватает, и это главная проблема. Но мы усиленно работаем в этом направлении.
— Что позволило увеличить количество пересадок?
— Более тесные взаимоотношения с больницами и местным Минздравом. Например, нам, как в четвёртый региональный сосудистый центр, привезли из горбольницы женщину, ей не смогли там оказать помощь. Мы подключили искусственное кровообращение, две недели лечили, но воспаление сердца прогрессировало. Нашли донорское сердце, пересадили, она жива, ей 55 лет — довольно молодая женщина.
Раз мы помогаем больницам с лечением пациентов, они отвечают нам тем же, предоставляют донорские сердца.
— С сентября вы начали принимать экстренных пациентов из близлежащих районов, которых раньше скорая везла в областную или городскую больницы. Почему?
— Это было одно из моих первых решений, специально открыли отделение на 30 коек. Чтобы больного в острой стадии быстрее довезти до места установки стентов. Есть «золотой час», и чем меньше прошло времени с момента инфаркта до операции, тем лучше идет восстановление сердца.
К нам приезжает скорая помощь, и через несколько минут пациент оказывается в рентген-операционной. Первому пациенту, которого к нам привезли по скорой в 5.00, через час поставили стент. Он уже готовится к выписке.
— Есть ограничение для таких внеплановых пациентов?
— Нет, но мы не лечим больного от первого дня до выхода на работу. Мы сделали операцию, наблюдаем день-два, затем отправляем в первичное сосудистое отделение спецтранспортом с кардиобригадой.
После лечения там пациенты поступают на реабилитацию в санаторий «Сосновка», с которой мы заключили договор. После этого человек может возвращаться на работу.
— В чем выгода для центра, ведь это «оттягивает» врачей?
— Это всё входит в ОМС. Если мы работаем без сбоя и замечаний, всё оплачивается. Это серьёзные деньги, которые позволяют работать учреждению и выдавать зарплату.
— Какие еще направления появятся в центре? Детская кардиология?
— Да, обсуждаем региональным Минздравом возможность включения в региональную программу госгарантий тарифа на УЗИ-диагностику врождённых пороков сердца для детей. Сейчас в этой сфере работают несколько диагностических центров, в том числе частные. Они участвуют в торгах и выигрывают. Мы часто сталкиваемся с тем, что диагностика проводится не всегда квалифицированная и бывают ошибочные диагнозы. А от этого зависит жизнь ребёнка. Кому-то нужна операция в первые часы жизни, кому-то её надо отложить на полгода. Это знают далеко не все диагносты. Ученый рассказал о связи стволовых клеток и рака
Когда выезжает наша мобильная бригада — кардиологи, оборудование — ультразвуковые аппараты, они не только выполняют точную диагностику, но и сразу дают рекомендации по лечению ребёнка.
— А лучевая терапия? В чем особенность вашей методики?
— У нас два современных ускорителя, которые с успехом позволяют проводить терапию онкологических заболеваний не только у взрослых, но и у детей. В Краснообске находится специализированная больница для детей с онкопатологией, но им негде проводить лучевое лечение. Потому что взрослый может полчаса лежать без движения во время облучения, а ребёнка не уговоришь. А если луч по телу будет ходить, он может убить организм. Поэтому мы проводим процедуру детям под наркозом.
Мы сможем делать процедуру всем больным детям, их в Новосибирской области до ста человек в год.
— Расскажите о протонной терапии. Почему центр Мешалкина хочет участвовать в проекте? Есть ли вас площади и кадры?
— Мы обсуждаем с компанией «Швабе», чтобы на территории клиники Мешалкина на свободных площадях построить ПЭТ-центр и центр протонной терапии, которая сейчас активно развивается.
ПЭТ (позитронная эмиссионная томография) — это диагностика скрытых заболеваний, в том числе сердечно-сосудистых и онкологии. Нужно два ПЭТ-центра на миллион населения, чтобы выявлять онкологию на той стадии, когда человек ещё не чувствует болезни и её можно успешно лечить.
Центр протонной терапии позволяет лечить многие заболевания с большой эффективностью. Это направленное лечение, которое наименее повреждает окружающую от поражённого места, ткань.
Специалисты «Швабе» прогнозируют, на все это у нас с ними уйдет примерно четыре года. За это время мы подготовим кадры. Наши врачи готовы принимать пациентов, но понадобятся также медицинские физики для управления оборудованием, их мы обучим вместе с НГУ.
— Это будет платное лечение?
— Курс такой терапии стоит до 2 миллиона рублей. Вряд ли все больные смогут его оплачивать, думаю, что это будет отдельно финансироваться. Окончательно этот вопрос не решен. И до тех пор не будет принято окончательное решение по строительству этих объектов.
— К вопросу о вузах. Ранее вы говорили о необходимости интеграции с медуниверситетом. Речь о подготовке кадров для центра Мешалкина? И что конкретно уже сделано?
— Мы реанимировали работу кафедры сердечно-сосудистой хирургии в НГМУ. Берём на себя ординаторов для подготовки, студенты смотрят прямые трансляции операций, слушают лекции по современным методам лечения.
Мы не готовим кадры напрямую для центра Мешалкина, а хотим, чтобы любой врач знал современные технологии лечения сердечно-сосудистых заболеваний.
— А почему это не реализовали раньше?
— Отношения между клиникой Мешалкина и НГМА всегда непросто складывались. Основатель нашего центра Евгений Николаевич Мешалкин считал, что это элитное заведение, куда нельзя пускать всех. Сон как перезагрузка, или Зачем надо спать
Но сейчас кардиохирургия перестала быть эксклюзивной и доступной лишь избранным. Когда президенту Борису Ельцину в 1996 году сделали аортокоронарное шунтирование, в тот момент эту операцию назвали президентской. А прошло почти 25 лет, и президентскую операцию может сделать любой кардиохирург, который у нас работает, и необязательно, чтобы пациент был президентом.
И мы уже не зовём американцев, чтобы они консультировали кардиологических больных. Многие наши технологии не уступают зарубежным. Не потому, что мы великие, а потому, что научились учиться и передавать знания.
— А нужно ли, по Вашим оценкам, повышение квалификации работающих врачей?
— В этом году Минздрав поручил нам оценить качество оказания медпомощи в сфере сердечно-сосудистой хирургии и методы её совершенствования в 27 регионах за Уралом. Целый коллектив проводит анализ, даёт рекомендации, что нужно сделать, например, в Хабаровском крае, чтобы улучшить качество по нашему профилю.
Главная рекомендация — повышение квалификации врачей. Многие коллеги учатся у нас. Но проходит пять-шесть лет, технологии двигаются вперёд, знания отстают. Мы занимаемся распространением знаний с помощью телемедицины, консультаций, скайп-лекций.
— Планируете продолжать работу как практикующий врач, хирург? Или руководство отнимает все время?
— Как руководить хирургическим центром и не проводить операций?! Теоретически? Я должен быть в гуще события — что есть, чего нет, что нужно решать. Только по докладам заместителей невозможно это понять, нужно хотя бы два часа в день оперировать, чтобы понимать, что происходит в коллективе.
— Есть что-то общее между руководством и операцией?
— Это принятие решения и ответственность за него. Не всегда всё складывается по плану, который сформирован накануне операции. Иногда жизнь и тяжесть заболевания вносят коррективы, приходится принимать оперативные решения. Также и в руководстве.
— Минздрав уже оценивал вашу работу? Как будет приниматься решение о назначении на должность директора без приставки и.о.?
— Я не знаю, как это точно бывает. В конце августа мои полномочия исполняющего обязанности директора продлили до 2 декабря. По другим учреждениям процесс назначения директором занимал от девяти месяцев до 1,5 лет. Наверное, нужно сдать годовой отчёт, начать следующий год. Думаю, руководство Минздрава тщательно анализируют информацию.
Фото: © Sibnet.ru
| Карта сайта: